ЭТНОНИМЫ «АЛАН» И «АС» В XVIII—XIX ВЕКАХ

Р.М. Бегеулов

(Карачаево-Черкесский государственный

университет им. У.Д. Алиева)

В процессе исторического и этнического развития нередко бывает, что этнонимы и производные от них топонимы надолго переживают «свои» этносы. Так было, например, с таврами в Крыму, с бриттами в Англии, с аланами и асами на Кавказе. Собственно этносы или группа этносов, выступавшие под эндоэтнонимами или экзоэтнонимами (до сих пор этот вопрос остается дискуссионным) аланы и асы, давно исчезли с этнической карты мира, оставив немало генетических потомков, вошедших в состав других народов. Но определенная память о них жива до сих пор и даже приобрела причудливые формы, выражаясь, в частности, в попытках ренессанса этнонима, что особенно характерно для карачаевцев, балкарцев и осетин, отдельные представители которых не только безоговорочно убеждены в своем аланском происхождении, но и в последнее время нередко пытаются сменить сложившиеся на протяжении последних столетий этнические самоназвания и стать «аланами». Но это отдельная тема для исследования и научного анализа. В данной же небольшой работе мы попытались показать ареал распространения упомянутых этнонимов в XVIII—XIXстолетиях.

Смутные представления об аланах и асах довольно долго держались в памяти кавказских этносов и не совсем изгладились даже к началу новейшего времени. Данные средневековые этнонимы еще в XVIII—XIX вв. не вышли из употребления, но, что интересно, употреблялись они не в качестве самоназвания, а употреблялись соседними народами в качестве экзоэтнонима.

Можно начать с того, что на протяжении всего XVIII в. асами грузины называли практически все этнические группы высокогорной полосы, обитавшие по соседству с ними на северных склонах Главного Кавказского хребта, по крайней мере на пространстве Кубано-Терского междуречья. Впоследствии этот термин в несколько измененном виде (осы, овсы, осетины) закрепился и превратился в этноним групп ираноязычного населения, до середины XIX в. придерживавшихся традиционных эндоэтнонимов – дигорцы, иронцы, кударцы и т.д. Однако до этого времени он имел более широкое распространение. Асетинами (ассетинами) в XVIII—XIX вв. нередко называли не только этногруппы современных осетин, но и различные субэтнические группы балкарцев. Еще в 1830-е гг. в различных отчетах, записках и справках, составляемых представителями российской администрации (в том числе не только русского, но и кабардинского происхождения) они выступали именно под именем «асетин»¹. Применялся этот этноним и в отношении карачаевцев. Например, в 1846 г. бывший кадий Карачая, выходец из Акушинского (Даргинского) общества Дагестана Агаев, обращаясь к российскому командованию писал: «…Я происхожу из акушинских узденей, которые приняли присягу быть государю императору верноподданными, а потом, выехавший я оттоль, и поселился в Карачаевской Асетии и находился у них эфендием»². Сентенция в виде «горские племена, называющие себя осетинами и говорящие карачаевским языком…», встречается в военном обзоре за 1834 г.³ Интересен и известный факт, что сами осетины (в современном смысле этнонима) называли асами или осами своих западных соседей — карачаево-балкарцев⁴.

Впрочем, этноним «асы» и производные от него названия применялись по отношению к народам, жившим еще западнее. Так, например, 13 апреля 1834 г., выбежавший из за Кубани представитель зависимого сословия Кабарды Трох Магометов, описывал свои похождения российскому командованию следующим образом: хозяин «меня отдал к медовым асетинам (медовеевцам – Р.Б.), у коих я находился два года»⁵.

Следует отметить, что этноним «алан» и производные от него названия на протяжении рассматриваемого хронологического отрезка времени, судя по имеющимся в распоряжении автора материалам, также применялся довольно широко. «К аланскому племени, как полагают, принадлежат обитатели Кюринского ханства, Самурского округа, большей части Табасарани и северо-западной части Кубинского уезда», — отмечалось в одной из записок главного военного министра⁶. Тем не менее, такие заметки были скорее исключением из правил. В основном же распространение этнонима алан носило более локальный характер, в основном, в пределах высокогорных зон западного Кавказа. На грузинских картах XVIII в. «аланы» проживали на довольно небольшой, ограниченной территории западнее Эльбруса⁷. Эти свои представления грузины, мингрелы явно экстраполировали на карачаевцев, проживавших в этот период в когда-то наиболее развитой и густонаселенной части бывшей Алании. Собственно карачаевцы в представлениях своих закавказских соседей, в частности мингрел, и фигурировали как аланы⁸. В таком же качестве («карачаевцы или аланы») они нередко представали в различных обзорах и отчетах, выходивших из под пера представителей российской военной власти и гражданской администрации⁹.

Однако употребление этнонима «алан» в описываемое нами время не ограничивалось только территорией собственно Карачая. В материалах, относящихся к концу XVIII – началу XIX в. и собранных исследователем П.Г. Бутковым, содержатся весьма противоречивые данные, упоминающие алан. Мы можем привести три варианта текста. 1) «Близ самого начала этих гор находится жилище нухоего (так в тексте – Р.Б.) народа, называемого аланы. Татары же называют их Чехе (род ворон) или также Едеки алан. Язык их им только одним известен и от всех прочих отличен. Они располагаются к Зюйд, Ост Зюйду по главной цепи гор и по разделяющей оные долине к югу, где граничат они с другим народом, который имеет также особливый язык и называется сваны. Оные аланы точно и суть остаток древнего под сим именем известного народа…». 2) «Позади Карачая живет в горах единоплеменное им, судя по одному языку, поколение Едики, там называемого… алани…». 3) «Близ горы Эльбруса обитает немноголюдное татарское поколение называемое Едике, они говорят по татарски… живут в самых вершинах гор… называются баксанцы… Рейникс (Рейнегс – Р.Б.) называет их Едеки-алан»¹⁰. Юго-восточнее Эльбруса по соседству со сванами помещает «алан» капитан Семен Вистицкий, на составленной им в 1786 г. карте¹¹.

Также с аланами связывали и часть обществ горной Абхазии, в частности уже упоминавшихся нами медовеевцев (мдавей)¹².

Вообще, данную субэтническую группу абхазо-абазин, состоявшую из обществ псху, ахчипсы, аибга¹³, по-видимому, связывало с карачаевцами не только относительное соседство, естественным образом стимулировавшее этнокультурные контакты. Между карачаевцами и медовеевцами, насколько позволяют судить имеющиеся в нашем распоряжении материалы, никогда не было каких-либо взаимных нападений и набегов, столь свойственных для описываемой эпохи. В 1833 г., во время обострения отношений Карачая с представителями российского командования на Кавказской линии, карачаевцы собирались покинуть верховья Кубани и поселиться в урочище Дал по соседству именно с «медиветовским» народом¹⁴. Аналогичный маневр карачаевцы, судя по всему, готовы были предпринять еще раньше – в 1788 г., когда в послании к генералу Текелли отмечалось, что если не прекратятся притеснения со стороны российского командования и покровительствуемых им кабардинцев карачаевскому населению, последние будут вынуждены «перекочевать за горы»¹⁵. Позднее, когда в начале 1860-х гг. российские отряды фактически «очистили» от населения горные районы Абхазии, принуждая население переселяться в Османскую империю, многие семьи из упомянутых обществ нелегально перешли на северные склоны Кавказского хребта. Причем, значительная их часть оказалась не в родственных по языку абазинских или хотя бы черкесских аулах, а в Карачае и Балкарии¹⁶. Возьмем на себя смелость предположить, что в данном случае, учитывая то обстоятельство, что данные народы нередко назывались одним или схожими этнонимами, карачаевцы и медовеевцы имели значительный процент общего этнического субстрата, который вполне возможно был аланским или алано-асским.

Таким образом, в результате проведенного нами анализа определенного круга источников, можно констатировать, что в подавляющем большинстве случаев аланы и асы в представлениях народов Кавказа локализовались в центрально-кавказской части региона. Это, в основном, соответствует территории расселения алано-асских племен в период средневековья. В то же время вопрос о степени и глубине алано-асского влияния на этногенез и дальнейшее этноразвитие народов региона остается, на наш взгляд, открытым. Он и будет таковым до тех пор, пока не будут получены дополнительные материалы и источники, базирующиеся на данных не только смежных с историей наук, но и биологии, информатики, физики и т.п.